Учил я когда-то одну маленькую девочку читать и писать. Девочку звали Иринушка, было ей четыре года пять месяцев, и была она большая умница. За каких-нибудь десять дней мы одолели с ней всю русскую азбуку, могли уже свободно читать и «папа», и «мама», и «Саша», и «Маша», и оставалась у нас невыученной одна только самая последняя буква—«я».
И тут вот, на этой последней буковке, мы вдруг с Иринушкой и споткнулись.
Я, как всегда, показал букву, дал ей как следует её рассмотреть и сказал:
—А это вот, Иринушка, буква «я». Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:
—Ты?
—Почему «ты»? Что за «ты»? Я же сказал тебе: это буква «я».
—Буква «ты»?
—Да не «ты», а «я». Она ещё больше удивилась и говорит:
—Я и говорю: ты.
—Да не я, а буква «я».
—Не ты, а буква «ты»?
—Ох, Иринушка, Иринушка. Наверно, мы, голубушка, с тобой немного переучились. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что это не я, а что это буква так называется— «я»?
Нет, — говорит, —почему не понимаю? Я понимаю.
—Что ты понимаешь?
Это не ты, а это буква так называется—«ты». Фу! Ну в самом деле, ну что ты с ней поделаешь? Как же, скажите на милость, ей объяснить, что я—это не я, ты--не ты, она--не она и что вообще «я»--это только буква?
—Ну, вот что, — сказал я наконец,—ну, давай скажи как будто про себя: я. Понимаешь? Про себя. Как ты про себя говоришь.
Она поняла как будто. Кивнула. Потом спрашивает:
—Говорить?
—Ну-ну... конечно.
Вижу—молчит. Опустила голову. Губами шевелит.
Я говорю:
—Ну, что же ты?
—Я сказала.
_А я не слышал, что ты сказала.
—Ты же мне велел про себя говорить. Вот я потихоньку и говорю.
—Что же ты говоришь? Она оглянулась и шёпотом—на ухо мне:
—Ты!..
Я не выдержал, вскочил, схватился за голову и забегал по комнате.
Внутри у меня уже всё кипело, как вода в чайнике. А бедная Иринушка сидела, склонившись над букварём, искоса посматривала на меня и жалобно сопела. Ей, наверно, было стыдно, что она такая бестолковая.
Но и мне тоже было стыдно, что я — большой человек— не могу научить маленького человека правильно читать такую простую букву, как буква «я». Наконец я придумал всё-таки. Я быстро подошёл к девочке, ткнул её пальцем в нос и спрашиваю:
—Это кто? Она говорит: Это я.
—Ну вот... Понимаешь? А это буква «я». Она говорит:
—Понимаю...
А у самой уж, вижу, и губы дрожат, и носик сморщился—вот-вот заплачет.
—Что же ты, —я спрашиваю,—понимаешь?
Понимаю, —говорит, — что это я.
Правильно. Молодец. А это вот буква «я». Ясно?
—Ясно, —говорит. — Это буква «ты».
—Да не «ты», а «я»!
—Не я, а ты.
—Не я, а буква «я»!
—Не ты, а буква «ты».
—Не буква «ты», господи боже мой, а буква «я»!
—Не буква «я», господи боже мой, а буква «ты». Я опять вскочил и опять забегал по комнате.
—Нет такой буквы! —закричал я.--Пойми ты, бестолковая девчонка! Нет и не может быть такой буквы! Есть буква «я». Понимаешь? Я! Буква «я»! Изволь повторять за мной: я! я! я!..
—Ты, ты, ты, — пролепетала она, едва разжимая губы.
Потом уронила голову на стол и заплакала. Да так громко и так жалобно, что весь мой гнев сразу остыл. Мне стало жалко её.
—Хорошо, — сказал я. —Как видно, мы с тобой и в самом деле немного заработались. Возьми свои книги и тетрадки и можешь идти гулять. На сегодня--хватит.
Она кое-как запихала в сумочку своё барахлишко и, ни слова мне не сказав, спотыкаясь и всхлипывая, вышла из комнаты.
А я, оставшись один, задумался: что же делать? Как же мы в конце концов перешагнём через эту проклятую букву «я»?
«Ладно, —решил я. —Забудем о ней. Ну её. Начнём следующий урок прямо с чтения. Может быть, так лучше будет».
И на другой день, когда Иринушка, весёлая и раскрасневшаяся после игры, пришла на урок, я не стал ей напоминать о вчерашнем, а просто посадил её за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
—А ну, сударыня, давайте-ка почитайте мне что-нибудь.
Она, как всегда перед чтением, поёрзала на стуле, вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и, пошевелив губами, бегло, не переводя дыхания, прочла:
—Тыкову дали тыблоко.
От удивления я даже на стуле подскочил:
—Что такое?! Какому тыкову? Какое тыблоко? Что ещё за тыблоко?
Посмотрел в букварь, а там чёрным по белому написано: «Якову дали яблоко».
Вам смешно? Я тоже, конечно, посмеялся. А потом говорю:
—Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко!
Она удивилась и говорит:
—Яблоко? Так, значит, это буква «я»?
Я уже хотел сказать: «Ну конечно, «я»! А потом спохватился и думаю: «Нет, голубушка. Знаем мы вас. Если скажу «я»--значит, опять пошло-поехало! Нет, уж сейчас мы на эту удочку не попадёмся».
И я сказал:
—Да, правильно. Это буква «ты».
Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду.
Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же поделаешь? Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы всё это кончилось. И может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы: вместо «яблоко»—«тыблоко», вместо «ярмарка»—«тырмарка», вместо «якорь»—«тыкорь» и вместо «язык»—«тызык». А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без одной ошибки.
